За плечами этого гражданина мира (немец, русский, крымчанин) – эпохи и страны (СССР, Украина, Германия). Мобильность причудливых виражей личной биографии ему обеспечили исторические обстоятельства. Сегодня он с полным правом может называть себя счастливо творчески состоявшимся. Зрителю же, молодому тем более, знакомящемуся с его curiculum vitae, невдомек, что осталось по воле обстоятельств не сделанным, не осуществленным. Зритель, вчитываясь в строки биографии, напротив, полон уважения перед свершившимся, не задумываясь о масштабе творческой воли и усилия, позволивших таланту проявиться. 

Архитектор и художник, Гуго Шауфлер еще и коллекционер. 
Он коллекционирует пейзажи. Его эмоциональная реакция на картины природы переносятся на холсты, картоны, листы бумаги, сохраняясь, таким образом, для памяти и преклонения перед творческим гением Творца. Художник убеждает даже когда мифическому великолепию природы, им запечатленному, не веришь – такое не может быть, такое только в жанре фэнтези, из «Властелина колец». Причем при объективности, предельной четкости оптики в работах Шауфлера нет и доли натурализма. Он наделяет свои картины и рисунки той аурой художественности, которая не подразумевает впечатления вторичности. Зрителю дано воспринимать их с чувством восторженно-недоуменного созерцания, как если бы картины мира оказывались наблюдаемыми им самим здесь и сейчас. Но! Лишь первый взгляд покоряется совершенно захватывающей интуитивной непосредственности. Рациональный анализ обнаруживает подспудную, вовсе не жестко заданную, сложную и динамичную (и это при изображении горной статики!) разработку пространства, структурную четкость сопряжения природных объемов, логику колористического строя, как точные инструменты при создании визуальных симфоний. 

И тут к месту вспомнить основную профессию Шауфлера. Именно зодческое, конструктивное восприятие картины мира, поиски пластических формул находим мы в его картинах. Оно тем более явно в «видах» архитектурных «объектов» (как собор Петра и Павла, европейских архитектурных впечатлений, камерных и, казалось бы, проходных), или просто построек, остановивших внимательный взгляд художника. Однако не забудем, что зодчий, архи-тектор, тем и отличается от просто «тектора», строителя, что в его задачах и возможностях на первом месте – художественный «акцент». В послужном списке Шауфлера десятки проектов самого разного масштаба, от отдельных построек до градостроительных решений (отсылаю читателя к информационно-справочному разделу сегодняшней выставки), во всех очевидна не только высокая планка профессионализма, но поиски художественной, эстетической выразительности. И это свое качество Гуго Шауфлер, замечательный архитектор, сохраняет не как сверхзадачу, а как искреннее, имманентное, естественно присущее свойство. Отсюда лиризм многих живописных и графических произведений. Я бы даже назвала его «мужественным лиризмом». Вне подчеркнутой экспрессии и драматического напряжения, его поэзия пространства все же определяется масштабностью духовного посыла. 

Впрочем, его рисунки и акварели разного регистра. И есть среди них, казалось бы, бытовые зарисовки с точной пластикой стаффажных фигур. Но и здесь он структурно выделяет впечатляющий архитектурный или пейзажный мотив, иногда очевидный, как храмы в городской среде, а иногда – фоновой, звучащий, например, как спинка трона для царственного каменного льва («Алупкинский лев, центральная лестница дворца»). В такой интерпретации и само декоративное животное смотрится божественным Асланом. 
Часто Шауфлер строит мотив свой на контрасте, как, например, в композиции с цветущими грушевыми деревьями на фоне невероятных по форме и пропорциям горных вершин, словно умноженные вавилонские башни, подпирающих небо. 

Если у Шауфлера эта «структурность» не закреплена программно, то у его ученика Артема Пучкова очевидна рериховская обобщенная декоративность, с подчеркнутыми красочными доминантами плоскостей и объемов. Ясные грани-границы увиденных в природе любимой им восточной Азии и Крыма цветов создают в его картинах почти абстрактную броскую выразительность. Отфильтрованные от случайных деталей, его пейзажи являют собой эпическую картину мира. Однако в отличие от его великого предшественника А. Пучков – мастер передачи фактуры. Поэтому ландшафты, им запечатленные, трогают еще и неким впечатлением тактильной сенсорики, живостью естества, не отстраненного в дистанции, а создающего «эффект присутствия» («Тарханкут», «Дорога на Ротанг»). 

Присутствие на выставке Шауфлера картин Артема Пучкова побуждает отдать должное еще одному дару Гуго Шауфлера – педагогическому,– позволившему разным ученикам его отличаться «лица не общим выраженьем». 

Автор: Геташвили Нина Викторовна 
Заведующая кафедрой всеобщей истории искусства 
Российской Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, 
Кандидат искусствоведения, профессор. 
Член Международной Ассоциации искусствоведов (АИС), 
Международной Ассоциации художественных критиков (AICA), 
Московского Союза художников.