Для иллюстратора мне кажется важным ощущение своей работы как некоего нравственного долга. Художник должен осознать необходимость своих рисунков в литературном тексте, созразмерность ему. Надо найти свою меру подчинения замыслу автора, передачи его мира, мира им созданного, и твоего — личностного, оригинального, ещё не бывшего, отвечающего каким-то современным тебе идеям прочтения иллюстрируемого произведения. Очень важно соотнестись с его стилистикой, с понятиями места, времени, языка, не впадая в стилизаторство, подражательность, нудную буквальность, графический пересказ текста, а говорить современным, напряжённым языком, иметь нужные для сегодняшнего дня интонации.

В этом смысле для меня интересна была работа над иллюстрациями к «Полтаве» А. С. Пушкина, которыми я, правда, не очень доволен (а напечатаны они были и вовсе плохо).

«Полтава» — это прекрасная, романтически приподнятая, а также и мрачная, трагическая поэма молодого Пушкина. Одновременно это необычайно верный, объёмный, прозорливый взгляд на один из самых узловых моментов русской истории, серьёзное раскрытие сложной, неоднозначной исторической и политической коллизии рубежного для русского государства этапа.

Исторический фон событий, характеры героев переданы Пушкиным поразительно точно. И мне хотелось быть в какой-то степени на уровне задач, так блестяще решённых поэтом. Хоть как-то соответствовать его волшебному стиху. А значит — избежать прозаизма в рисунках, быть верным в исторических реалиях, передать аромат той эпохи. Хотелось, чтоб в рисунках и в оформлении были стилистические отголоски и пышного, напряжённого русского барокко петровского времени, романтичного, изящного ампира пушкинской поры, украинской парсуны времен Мазепы и в то же время, чтобы рисунки были современными.

Другим моим творческим общением с Пушкиным стала тоненькая книжка «Сказка о рыбаке и рыбке».

Я много иллюстрировал русские сказки. Для меня это — прикосновение к древнейшим пластам человеческой культуры: ведь в сказках до нас дошли отголоски прошлого огромной давности. И изобразительное народное творчество тоже несёт в себе следы древнейших дохристианских верований. Естественна стилистическая общность этих культурных наследий.

Но сказка, рассказанная Пушкиным, стала уже в иную стилистическую среду, и найти художественный язык её иллюстратору непросто.

Я стремился выделить чёткую смысловую членённость «Сказки о рыбаке и рыбке»: с нарастанием претензий жадной старухи изменяется состояние природы, моря (этих изменений семь).

Я не рисовал реальный пейзаж. Море — некая условность, лишь знак состояния. И фигура старика по мере развития действия тоже выражает нарастание тревоги.

Владимир Перцов. Обложка «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина. Б., акв., гуашь. 1975 г.

Мне лестно ощущать нити исторических связей через многих своих предков с Пушкиным. И не только по линии матери — через Голицыных, Лопухиных, но и по линии Перцовых — мой прапрадед был женат на Веневитиновой,— с которыми Пушкин был в родстве (поэт Веневитинов был ему, кажется, четвероюродным братом).

Поэт был коротко знаком со старшим сыном моего предка Эрастом Перцовым, поэтом и публицистом, автором сатирических и гедонистических стихов. Пушкин был на обеде у него в доме в Казани, когда ездил собирать материалы по Пугачёвскому бунту, о чём имеются короткие воспоминания одного из братьев Перцовых (а всего их было пятнадцать братьев и сестер).

Мой прадед Владимир Петрович Перцов, как недавно установил историк Н. Эйдельман, был тайным корреспондентом газеты «Колокол», издаваемой Герценом. Будучи крупным чиновником Министерства внутренних дел, он снабжал Герцена сведениями о самых секретных акциях правительства. Осведомленность Герцена о тайных «пружинах» государственных дел потрясала царский двор. В этой деятельности участвовали и Эраст, и другие братья («их целая стая родных братьев»— доносил сыщик III отделению). Об этом Эйдельманом написана в жанре литературного детектива повесть, частью посвящённая Пушкину, частью Перцовым и Петру Долгорукому.

Владимир Перцов. Иллюстрация к «Сказке о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина. Б., акв., гуашь. 1975 г.

В Пушкинском музее в Москве на Кропоткинской хранится в чёрном ящичке перо Пушкина, взятое с его стола после смерти. Скреплено оно сургучной печатью.

Мой старший сын Володя, будучи ещё в школьные годы на экскурсии в этом музее, разглядел на печати старинный герб Перцовых (орёл, якорь, пятиконечная звезда, веточки цветов перца), так как старинная гуашь этого герба всегда висела у него над кроватью.

 Как же оказалось опечатанным это перо Пушкина (судьба аналогичного экспоната в Пушкинском доме на Мойке неведома) перцовской печаткой? Можно только вспомнить, что душеприказчиком Пушкина, занимавшимся его вещами и бумагами после смерти, был некто Наркис Отрешков, тоже родом из Казани, а имена Перцова и Отрешкова переплетаются, изредка соединяясь, вблизи биографии великого поэта.

И сегодня прикосновение к слову великого русского поэта — счастье для художника. Может быть, оно у меня ещё произойдёт и я сделаю, например, иллюстрации к «Руслану и Людмиле».

Владимир Перцов

Журнал «Художник» № 6, 1990 г.

На аватаре: Заслуженный художник России, заслуженный деятель искусств России Владимир Валериевич Перцов, фото http://redakzia.ru/artists/pertsov-vv

Фотографии иллюстраций В. Перцова к «Сказке о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина взяты с сайта https://prodetlit.ru/index.php/Перцов_Владимир_Валерьевич

Владимир Перцов. Иллюстрация к «Сказке о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина. Б., акв., гуашь. 1975 г.