«Русский человек всё может»,— утверждал Василий Александрович Кокорев. И действительно, разве не может создать русский человек неповторимый и будто не руками сотворимый, а душою только, образчик прекрасного, проносимого через столетия и заставляющего восхищаться всё новые поколения; и разве не может он же, русский человек, стереть с лица Земли это же прекрасное, украсть у будущего его чудное прошлое, невозвратимое прошлое, его историю, дух?! Может. К величайшему сожалению, не имеем мы права отрицать этого.

Но трижды убийца тот, кто убивает память, низвергает в небытие добрые помыслы и чаяния людские. «Русский человек всё может», и позабыть, изъяв из своей жизни, и, вспомнив, возродить.

Многим ли скажет что-то имя Василия Александровича Кокорева? Пожалуй, нет. Известен он, разве что, узкому кругу людей: историкам, краеведам да экономистам, возможно.

Чернышевский же называл его: «Наш Монте-Кристо». Аксаков: «Русский самородок, сам по себе чудное произведение природы».

Выходец из Вологодской губернии из семьи старообрядцев, благодаря своим недюжинным способностям в купеческом деле, в двадцать шесть лет обладатель капитала в семь миллионов; один из первых нефтеразработчиков в Баку, устроитель первой горнозаводской железной дороги, учередитель первого русского кредитного банка, первого русского телеграфного агентства — и это далеко не всё.

Но это ли только заставило нас вспомнить о нём? Нет. Кокорев — один из крупнейших меценатов прошлого века. Живя в Петергофе, он страстно любил Москву. Почему? Возможно, потому, как говорил Вяземский, люди здесь нараспашку, в отличие от чопорной и самолюбивой столицы.

И потому появляется здесь, на бывшей Софийской набережной напротив Кремля, кокоревское подворье, прообраз европейских гранд отелей, начинает прокладывать он с Иваном Фёдоровичем Мамонтовым железную Дорогу от Москвы до Троице-Сергиевой лавры, и именно здесь, в Москве, открывает Кокорев первую общедоступную, публичную картинную галерею. Были до тех пор частные, но бесплатная — впервые.

Кокоревское подворье. Современный вид после реставрации 2016 года.

Но где она находилась, осталось неясным, но ведь до 1912 года в Москве существовало два дома, принадлежавшие Василию Александровичу, один из них, на Петроверигской, 10, был снесён, второй стоит и поныне — Б. Вузовская, 1, бывший Б. Трёхсветительский.

В котором из них была галерея, а в котором гостиница, никто с уверенностью сказать не может, письменных доказательств не осталось. Современники указывали примерное расположение галереи — Маросейка, но там находятся оба здания.

Б.Трёхсвятительский переулок, 1. Современный вид.

Большинство специалистов, однако, придерживается мнения, что дом, в котором располагалась галерея, всё же сохранился, и тому свидетельствует его архитектура: первый, полуподвальный этаж, занимал ресторан, второй — с высокими арочными окнами, видимо, галерея и третий этаж (собственно, здание задумывалось двухэтажным), являясь надстройкой, служил лекционным залом, кстати, тоже бесплатным.

Кокоревская галерея была основана в 1862 году, задолго до Третьяковской. Сам Третьяков начал собирать свои первые картины только в 1856 году, а галерея была открыта в 1896 году. Постоянно в кокоревской экспозиции насчитывалось около 500 картин русской и западноевропейской живописи, хотя сам Василий Александрович был до глубины души своей привереженец всего русского — Аксаков, в отличие от правительства, причислял его к славянофилам.

Шаткая фортуна предпринимателя привела Кокорева к банкротству, из-за чего он в 1870 году предложил свою экспозицию будущему императору Александру III. И теперь собрание Кокорева находится в Русском музее в Ленинграде.

Восстановить дом, сделать из него некий общественно-просветитетльский центр, каким он, впрочем, и являлся в бытность свою галереей, в лекционный зал которой приглашались многие известные в своё время люди, в числе приглашённых бывал и Фёдор Михайлович Достоевский, задача, должно быть, нелёгкая, но благая.

Есть в Москве выставочные залы, площади которых всё же постоянно не хватает, но, к сожалению, не существует поистине настоящего центра средоточия художественной мысли и духа. Все помещения и здания, принадлежащие или относящиеся к искусству, далеко не отвечают этим требованиям.

А в кокоревском доме могла бы расположиться, назовем её так, Московская художественная галерея, вмещающая всё это в себе в комплексе: второй этаж занимали бы сменные экспозиции произведений московских живописцев, третий этаж — может быть, лекционный зал; в нижнем же полуподвальном помещении, если восстановить в нём кафе или ресторан, мог бы найти приют клуб, столь необходимый московским художникам — некогда, по словам Гиляровского, рестораны и трактиры были не местами общепита, а своеобразными культурными очагами. Традиция? А отчего же нет! А в окружающем дом уютном саду разместился бы музей парковой скульптуры под открытым небом.

Не возродить ли и не поддержать художникам кокоревское наследие галереи? Но слово остаётся за Моссоветом, быть ли Московской галерее, ведь находящемуся сейчас в доме детскому саду МСХ готов предоставить современное помещение, более отвечающее назначению этого учреждения.

И пусть спорят специалисты — этот ли дом бывшая галерея или другой — не в этом суть, главное — вернуть людям то, что отнято у них и давно забыто.

С. АРИСТОВ.  

Газета «Московский художник» 30 сентября 1991 г.

На аватаре: Василий Александрович Кокорев